Приемы ораторской речи Демосфена

Показательно, что Демосфен свои речи обычно начинал словами: «Граждане афиняне!». Прямым обращением к гражданам афинский трибун пользовался умело. Так, например, имея в виду угрозы со стороны вероломного македонского царя и учитывая возникшую в этой связи нелегкую ситуацию, а также обобщая некоторые свои соображения о реальной возможности отпора врагу, Демосфен в одной из «филиппик» говорил: «Итак, прежде всего не следует, граждане афиняне, падать духом, глядя на теперешнее положение, как бы плохо оно ни представлялось» . И через некоторое время, снова произнося: «граждане афиняне», оратор напоминая о патриотических обязанностях каждого из них перед возникшей внешней опасностью.

Подразумевая нерешительность или даже медлительность во влиятельных кругах общества, Демосфен уже в тоне, взывающем к патриотическим чувствам, полуспрашивая - полувосклицал: «Так когда же, наконец, граждане афиняне, вы будете делать что нужно?» Частое обращение античного автора к «гражданам афинянам», мгновенная реакция темпераментной, если не сказать экзальтированной, массы людей являлись испытанными приемами психологического красноречия держали слушателей в напряжении, в состоянии сотворчества, а порою единомыслия, активизировали мышление собравшихся. Он не оставлял без ответов никаких реплик в свой адрес, не терялся, когда политические страсти разгорались и атмосфера накалялась. Быстро и эффектно он парировал крики и пререкания. «Прошу не поднимать шума, - обращался он к собравшимся, - слушайте, как подобает людям». В таком обращении, пожалуй, не столько просьба, сколько приказание. Оно исходило от его глубочайшей уверенности в собственной правоте и, конечно, сознания своего личного влияния на общественное мнение.

Для усиления общественного внимания к произносимой речи и вовлечения слушателей в творческую, размышляющую и переживающую атмосферу Демосфен охотно использовал прием риторического вопроса. Например: «К чему это я говорю? - для того, чтобы...» Или: «Что же именно? - это то...» В некоторых случаях оратор как бы забрасывал своих слушателей вопросами , оставляя их безответными, на размышление аудитории. Пользуясь вопросно-ответным приемом, то есть фактически диалогической формой, Демосфен драматизировал собственную речь, как бы воссоздавал живую картину характеризуемых им событий, и тем самым воздействовал на собрание в образной форме. Диалогический прием оратор временами дополнял рассказами, иногда ссылаясь на игру Федора, Аристодина и других популярных в его время актеров (исполнителей первых ролей). А в патетических местах речи оратор декламировал стихи трагиков: Эврипида, Софокла и других известных поэтов античного мира.

Излюбленным ораторским приемом Демосфена было восклицание, например восклицание: «Хорошо! Отлично!». Но он восклицал и при отрицании: «Нет, никогда!» - в категоричной форме, или: «нет, нет, о все боги!», или же: «Но это не так, да, не так!» - двойное отрицание. Демосфен пользовался также другими формами того же отрицательного восклицания: «Да нет же!» или: «Ничуть не бывало!» Оратор применял также восклицание-вопрос. Например: «Кто бы мог подумать, что это случится?» или: «И после этого вы еще спрашиваете, почему дела государства все решительно пошли прахом?» И так далее. Не нужно обладать большим воображением, чтобы представить, как такие варьируемые восклицания, да еще произносимые в различных интонациях - в соответствии с конкретной ситуацией или настроением собравшихся, - должны были в одних случаях эмоционально активизировать ораторскую речь, в других - интриговать слушателя или помочь ему яснее осознать характеризуемое явление.

Большое впечатление на слушателей производили клятвы Демосфена или его призывы к богу (богам). Так, например, как бы прерывая плавное течение собственной речи, оратор произносил: «Нет, клянусь Зевсом!» или «Клянусь богами, я выскажу вам откровенно всю правду и ничего не утаю!» В речи «О делах в Херсонесе» Демосфен обращался к собравшимся с такими словами: «Уж разрешите мне, ради богов, когда дело идет о наилучших мерах для государства...» Он клялся Зевсом и всеми богами Олимпа, он молил всех богов и богинь: «Да помогут все боги!» - поддержать его в достижении правды, истины и нужных Афинам свершений. Временами оратор как бы призывал к коллективной клятве: «Клянемся Зевсом!» В редких случаях Демосфен не обращался к авторитету богов. Взывание к ним было приемом, как можно судить по текстам его речей, психологического воздействия на собравшихся, почитавших своих богов. Он, очевидно, был рассчитан и на внешний эффект, которому античная риторика придавала немаловажное значение.

Речи Демосфена аргументированы, ясны по изложению; фразы в них, как правило, краткие, исполненные патетики и страсти. Сравнения, метафоры и другие речевые элементы, о которых говорилось выше, усиливали впечатляемость демосфеновских впечатлений. Сильная выразительность его речей, исполненная глубокой и всегда общественно важной и нередко злободневной мысли, не могла не возбуждать людей. Успех речей Демосфена, уверенного, неподкупного и смелого, определялся также их интонационной гибкостью, хорошо отработанной жестикуляцией и продуманным во всех отношениях артистическим поведением на трибуне. Эти характеристики базируются не только на анализе его речей, но и на свидетельствах античных авторов и позднейших исследователей его ораторского искусства.

Демосфен был далеко не безразличен и к теории риторики: развил ряд принципиально важных мыслей о сущности красноречия и личности оратора. В некоторых публичных выступлениях он как бы отступал от прямой их темы, говоря о риторике, как об ответственном деле, достойном исключительного общественного внимания и серьезного отношения. Так, например, в речи «О мире» Демосфен говорил о своей «политической и ораторской деятельности» как об определенном единстве. Он не представлял красноречия вне политики и общественных интересов, свое же ораторское искусство рассматривал как острейшее оружие политической, по существу патриотической деятельности.

Демосфен постоянно говорил о принципах и правилах своего красноречия. В речи «О делах Херсонеса» он утверждал, что оратор не может руководствоваться враждой к кому-либо или желанием мстить кому бы то ни было, что всякий оратор должен высказывать то, что считает наилучшим. Он осуждал демагогические речи, а также выступления, обнаруживавшие угодничество, отмечал, что не должно быть разрыва между речью оратора и его практической деятельностью. «Не только наши речи, - подчеркивал он, - но и наши свершения должны быть достойны предков». «Лживые речи, - говорил Демосфен в своем выступлении «О распространении средств», - весьма вредны для государства». Всякая ораторская речь, утверждал он, должна соответствовать гражданскому достоинству говорящего. «Не слова и не звук голоса составляют славу оратора, а направление его политики», подразумевая под «политикой» те цели, к которым стремился оратор своей деятельностью.

Таким образом, Демосфен подчеркивал взаимосвязь (единство) красноречия и политической деятельности, а значит социальную направленность красноречия. Он вместе с тем обосновывал определенные морально-этические принципы и нормы, которыми должны руководствоваться те, кто пользуется публичной речью. Эти положения великого оратора древности не потеряли своего смысла и значения для нашего времени, хотя они и сформированы идеологом рабовладельческого общества, с учетом конкретных условий его развития. Известно, что на демосфеновских речах учились не только ораторы разных поколений не только в Элладе, но и далеко за ее пределами, особенно в Риме.

Демосфен - вершина древнегреческого красноречия, являвшегося острейшим оружием политической борьбы и вместе с тем высоким достижением духовной культуры. Без этого красноречия нельзя представить не только ораторскую практику, но и античную теорию риторики, разрабатывавшуюся в те времена. Для этой теории примечательно прежде всего то огромное значение, которое придавалось слову, способному утверждать как прекрасное, так и безобразное, как истину, так и ложь.