Русская философия: религиозность, историософичность, антропоцентризм

А.Т.Павлов

Все перечисленные выше историки русской философии (кроме Г. Г. Шпета и Б. В. Яковенко) сходятся во мнении, что главной особенностью русской философской мысли является ее связь с религиозным мировоззрением. «Все развитие русской философии, — пишет, например, Н. Лосский, — нацелено на истолкование мира в духе христианства». Причем христианства в его православной интерпретации. Начало самостоятельной философской мысли в России, пишет он, связано со стремлением «опровергнуть немецкий тип философствования на основе русского толкования христианства, опирающегося на сочинения отцов восточной церкви и возникшего как результат национальной самобытности русской духовной жизни». (Лосский И. О. История русской философии, М., 1991.)

В тесной связи русской философии с религиозным мировоззрением заключается, по мнению В. В. Зеньковского, не только «главный корень» ее своеобразия, но и причина разных осложнений в ее развитии. В чем же видит Зеньковский осложнения? А в том, что русская философия, помимо ее опоры на религиозное мировоззрение, во многом определяется духовными исканиями западной секуляризованной философии, и это приводит ее к глубочайшему, по словам Зеньковского, раздвоению, ибо западные философские искания заводят мысль в тупик, так как поставленные христианством проблемы западная философия пытается решать вне религиозной мысли, без озарения веры. В этой двойственной основе русской мысли и заключаются, по мнению Зеньковского, сложности ее развития, хотя опора на ценности православия оставляет надежду на выход из той тупиковой ситуации, в которую завел западную мысль секуляризм. (3еньковский В. В. История русской философии. Л., 1991)

Не умаляя значения христианской мысли и православия в развитии русской религиозной философии, Н. А. Бердяев несколько иначе оценивает роль западноевропейской культуры в развитии самобытной русской мысли. «Оригинальная русская философия, — пишет он,— народилась с притязанием преодолеть рационализм европейской философии»'. Но стремление преодолеть западноевропейский рационализм вовсе не означало, по Бердяеву, что западная мысль негативно влияла на русскую, способствуя ее раздвоению. Напротив, именно Запад, подчеркивает Бердяев, стимулировал русскую мысль на поиск нных путей развития и явился тем импульсом, который возбудил самобытную русскую философию. «Необычайный, взрывчатый динамизм русского народа, — пишет Н. Бердяев в «Русской идее>, — обнаружился в его культурном слое лишь от соприкосновения с Западом (курсив мой. — А. П.) и после реформы Петра. Герцен говорил, что на реформу Петра русский народ ответил явлением Пушкина. Мы прибавим — не только Пушкина, но и самих славянофилов, но и Достоевского и Л. Толстого, но и искателей правды, но и возникновением оригинальной русской мысли»'.

Из приведенных высказываний видно, что все цитировавшиеся выше историки русской философии сходятся в том, что импульс к развитию оригинальной русской философии был дан западноевропейской мыслью, но ответы на поставленные этой мыслью вопросы русская философия искала на путях обращения к православию, к восточной патристике.

Второй особенностью русской философии, которую признают историки философии всех направлений (не только представители религиозного, но и философии материалистического направления), является ее историософичность, внимание к проблемам развития истории. «Русская самобытная мысль, — пишет в «Русской идее» Бердяев,— пробудилась на проблеме историософической. Она глубоко задумалась над тем, что замыслил Творец о России, что есть Россия и какова ее судьба». (Н. Бердяев о русской философии. Ч. 2. Свердловск, 1991. С. 20.) «Русская мысль, — утверждает Зеньковский, — сплошь историософична, она постоянно обращена к вопросам о «смысле» истории, конце истории и т. п.» (О России и русской философской культуре. Философы русского послеоктябрьского зарубежья. М., 1990 С. 46.)

Третья особенность русской философии, которую не все историки философии выдвигают на первый план, но против которой никто не возражает, — это ее антропоцентричность, внимание к проблемам человека. На этом особенно настаивает В. В. Зеньковский, который, будучи православным мыслителем и богословом, тем не менее замечает, что «русская философия н е т е о ц е н т р и ч н а (хотя в значительной части своих представителей глубоко и существенно религиозна), не космоцентр ичн а (хотя вопросы натур-философии очень рано привлекали к себе внимание русских философов), — она больше всего занята темой о человеке, о его судьбе и путях, о смысле и целях истории».

Характеризуя антропоцентричность русской философии, В. В.Зеньковский, как мне кажется, вскрыл очень важное качество или особенность русской философии, не только религиозной, но и материалистических течений, доминировавших, как уже отмечено выше, в русском общественном сознании в 60 — 80-х гг. XIX в. Эта особенность — тесная связь теоретических разработок и практической деятельности, нацеленность философии на решение практических вопросов. «В антропоцентризме мысли, — замечает Зеньковский, — есть один очень глубокий мотив — невозможность «разделять» теоретическую и практическую сферу... В неразрывности теории и практики, отвлеченной мысли и жизни, иначе говоря, в идеале «целостности» заключается, действительно, одно из главных вдохновений русской философской мысли».

К проблеме целостности мы вернемся более подробно несколько ниже, а сейчас я хочу еще раз подчеркнуть, что практическая нацеленность русской мысли и отсюда ее склонность к философской публицистике, а не к системосозиданию, вытекает именно из ее антропоцентричности, из ее внимания к проблемам человеческого существования. Отсюда, заметим, и ее ранние экзистенциальные мотивы, наметившиеся уже на рубеже ХХ столетия.

Публикуется по изданию: Вестник Московского Университета, серия 7 - Философия. №6, 1992 год

Следующая страница: Русская философия: панморализм, онтологизм, органицизм